Личная переписка порой характеризует намного объективнее, чем целые тома исследований и биографий. Перед вами  документальные фрагменты общения между Карлом Марксом и Энгельсом.

                                                Маркс — Энгельсу (25 апреля 1848 г.):

«Дорогой Энгельс!.. теперь необходимо, чтобы ты предъявил требования своему старику». (Маркс, Энгельс. Соч.,  т. 27,  с. 118. Изд. 2-е).

 

Дальше будет интереснее…

                                                 Маркс — Энгельсу (29 ноября 1848 г.):

«Я составил верный план, как добыть деньги у твоего старика, так как у нас теперь ничего нет... Старик (отец) начинает испытывать страх <…>. Твой Маркс». (Маркс,  Энгельс. Соч.,  т. 27, с. 124. Изд. 2-е).

 Два приятеля-материалиста проводили опыты «революционного террора» на собственных родителях?

                                                  Энгельс — Марксу  (1 мая 1851 г.):

«Твоя семья, по крайней мере, интересна, в моей же я сам должен проделывать авантюристические штуки».

Здесь Энгельс жалуется другу на то, что ему приходится заниматься грязными делишками в одиночестве и что он не находит поддержки у своего домашнего окружения. В чем же семья Карла представляла «интерес» для Фридриха Энгельса?

«Кстати, ты окажешь мне очень большую услугу, если добудешь для меня возможно скорее от Даниельса или от кого-либо другого в Кельне,  кого ты считаешь подходящим для этого, письмо, посланное прямо сюда, то есть с Кельнским почтовым штемпелем, в котором меня извещали бы о получении двух пятифунтовых билетов, а также о ранее полученном билете, что в сумме составляет 15 фунтов стерлингов; при этом надо добавить, чтоэти деньги по моему указанию были уплачены отдельным лицам в Кельне и что таким образом мои расчеты с различными людьми полностью урегулированы. Можно еще добавить несколько безразличных вещей, поклонов и т. д., чтобы письмо не производило впечатления искусственного. Мне необходимо иметь какой-нибудь документ, с помощью которого я в случае надобности мог бы доказать, что я уплатил долг в Кельне, так как я предвижу разговор о взятых мной деньгах. Чем скорее я получу это письмо, тем лучше... Письмо, впрочем, в июне будет немедленно возвращено автору. Самое важное, чтобы письмо было с почтовым штемпелем Кельна и датировано первой половиной мая». (Маркс,  Энгельс. Соч.,  т. 27, с . 219 — 220. Изд. 2-е).

                                                   Энгельс — Марксу (8 сентября 1851 г.):

«В пятницу вечером я неожиданно получил письмо от моего старика; он пишет, что я расходую слишком много денег и что я должен довольствоваться 150 фунтами. Само собой разумеется, я не подчинюсь этому смешному требованию... Он  в самом деле сошел с ума. Все это тем более смешно, что мы уже давно  устно столковались по этому пункту... Я надеюсь с помощью моего брата и моей старухи (Элизы Франциски, матери Энгельса) уладить это дело...» (Маркс,  Энгельс. Соч.,  т. 27, с. 301. Изд. 2-е).

Можно представить, насколько отвратительно было «устное столкование» двух приятелей. Грех непочтения к родителям является одним из самых великих грехов. Ветхий Завет гласит: «Кто злословит отца или мать, заслуживает смерти» (Исход. 21; 17).

                                                    Маркс — Энгельсу (27 февраля 1852 г.):

«Моя старуха, несмотря на свое обещание, еще не дает о себе знать. <…>. Единственное хорошее известие получили мы от моей свояченицы-министерши, - это известие о болезни дяди моей жены (Генриха Георга фон Вестфалена), обладателя несокрушимого здоровья. Если этот негодяй теперь умрет, то я выйду из тяжелого положения». (Маркс,  Энгельс. Соч..,  т.  28,  с .  23. Изд..  2-е). 

 Знаменательно, еще 1848 году Маркс состряпал «Манифест коммунистической партии», в котором, наряду с прочими пакостями для народа, в третьем пункте­ программы провозглашал «Отмену права наследования». В течение многих лет Карл Маркс бережно переписывал свой «Манифест...» и распространял в различных странах с целью лишить людей права наследования материальных благ. Сам же он находился в непрерывном ожидании имущества, которое могло перепасть ему в результате смерти кого-либо из родных.

Энгельс поспешил поздравить друга с радостно ожидаемым событием:

«Поздравляю с известием о болезни брауншвейнского старика (Генриха фон Вестфалена), являющегося препятствием для получения наследства, и надеюсь, что катастрофа наконец произойдет». «Твой. Ф. Э.» (Маркс,  Энгельс. Соч., т. 28, с. 25. Изд. 2-е).

Шестая заповедь Закона Божьего гласит: «Не убий». Система материалистического учения Маркса представляет собой вид духовного убийства, где автор целена­правленно и осознанно совращает и соблазняет общест­во в неверие, склоняет к атеистическому мировоззрению, сеет ненависть и зло, тем самым обрекая человечество на духовную смерть. Евангельский Закон Христов говорит: «Всякий, ненавидящий брата (ближнего –Д.Д.) своего, есть человекоубийца» (1Ин. 3,15). Данные фрагменты писем наглядно демонстрируют грешки Маркса и Энгельса. Своей рукой они запечатлели страсть предвкушения прибыли, зафиксировали жажду смерти конкретного человека ради единой цели — любым способом заполучить деньги.

На таких примерах из жизни «вождей» каждый может убедиться, к чему приводит губительное увлечение материализмом и поклонение лжепророкам.

                                                    Энгельс — Марксу  (1854 г.):

«О дальнейшей истории с моим стариком и той новой интриге, которую я должен был затеять, с одной стороны, чтобы продлить мое пребывание здесь под предлогом того, что я незаменим  и, с другой стороны, чтобы не дать чрезмерно загрузить себя работой в конторе, я расскажу тебе устно. Через полтора месяца все равно пасха, а дело требует подробного изложения. Одно во всяком случае ясно: мой старик должен будет мне за все заплатить, и притом наличными денежками, особенно,  когда он еще раз побывает здесь, и я его еще больше впутаю в это дело». (Маркс,  Энгельс. Соч.,  т.  27,  с . 189. Изд. 2-е).­

Чтоб получать деньги за лодырничество, Фридрих Энгельс, как ленивый паук, плел паутину махинаций вокруг собственного отца.

Неординарное проявление сыновней любви! Родителям Карла и Фридриха вряд ли кто позавидует. Такие детишки, бесспорно, заслуживают не только отчего, но и общечеловеческого презрения.

                                                Энгельс — Марксу  (16 июля 1858 г):

«Другого способа достать деньги здесь, в Англии, никак не придумаешь, несмотря на все старания. Полагаю, что было бы своевременно сделать попытку у твоей старухи или у кого-нибудь из голландцев. (Речь идет о матери Маркса и его голландских родственниках Филипсах). Ты действительно должен на этот раз отложить в сторону возможные соображения — если бы таковые имелись — и решиться на тот или иной шаг. Речь идет о том, чтобы добыть еще около 50 ф. ст., — и я абсолютно не вижу, как можно иначе достать, если не у твоих родственников. Тем временем я буду еще несколько дней обмозговывать дело, не придумаю ли я еще что-нибудь. Но во всяком случае эти письма сожжем, чтобы все это осталось между нами». Твой Ф. Э.» (Маркс, Энгельс. Соч., т. 29, с. 282. Изд. 2-е).

Недаром здесь и повсюду, между строк, в качестве первой необходимости требовалась полная секретность. Энгельс прекрасно осознавал свои действия и понимал, какую оценку получат подобные намерения при их оглас­ке. Разумеется, осуждение происков друзей  возможно лишь в том обществе, где присутствует высокая нравственность, основанная на христианском вероисповедании. Потому Маркс предпочитал устные откровения письменным. Только благодаря его природному бесстыдству и профессиональной привычке революционера собирать компромат на своих друзей и товарищей по партии  многое сохранилось до наших дней и даже занесено в качестве образца достойного,  коммунистического поведения в неполное собрание сочинений вышеуказанных авторов. При анализе перечисленных фактов становится ясно, что голос совести, несмотря на сильную притупленность, вызванную атеизмом, все же иногда заявлял о себе. Совесть, как известно, — глас Божий. Выражаясь примитивным языком, Маркс и Энгельс сознавали, что такое «хорошо» и что такое «плохо», но когда выбор был сделан, когда религия и церковь лишь мишень для насмешек и оскорблений, когда отсутствует истинный символ веры, духовное падение человека закономерно ускоряется.

                                                Маркс — Энгельсу  (20 июля 1858 г.):

«От моей матери получил в субботу длинное письмо. Дело в том, что я послал через г-жу Либкнехт, ехавшую в Германию, портрет нашего ребенка для старухи, приписав несколько строк, в которых я упоминал о своем нездоровье, но не о прочих обстоятельствах. Письмо старухи таково, что, возможно, через несколько недель между нами состоится свидание. Если так, то дела я, по­жалуй, уладил бы. Но я должен действовать без всякого нажима в этом отношении. Иначе она сейчас же пойдет на попятный». (Маркс, Энгельс. Соч.,  т. 29, с. 283).

                                                Маркс — Энгельсу. (25 июля 1858 г.):

«...я тотчас же — во что бы то ни стало — отправлю свою жену на несколько недель на ближайший морской курорт, а тогда посмотрю, как мне быть со своей старухой». (Маркс, Энгельс. Соч., т  29, с. 284)

Кто возьмет на себя смелость усомниться хоть на минуту в такой сильной личности, как К. Маркс? Он найдет нужное решение, это видно из многих писем.

                                                    Маркс — Энгельсу (8 августа 1858 г.):

«Тем временем я посмотрю, что можно сделать с моей матерью. Весьма щекотливый пункт, — как мне надлежит ответить старухе насчет моего отношения к Пруссии. Возможно, что она раскошелится, если будет думать, что власти угрожают моему наследству. Но возможно также — поскольку она, кажется, составляет завещание в мою пользу, — что тогда она назначит опекуном голландца, а это мне вовсе не нравится. Что делать при такой ситуации? Она пишет, будто дни ее сочтены. Думаю, однако, что это — одни слова». (Маркс, Энгельс. Соч., т. 29, с. 285. Изд. 2-е).

Судя по содержанию этих строк, мысли К. Маркса далеки от сочувствия к состоянию здоровья матери, а скорее заняты преимущественно личными финансовыми проблемами. Здесь звучит тоска Карлуши по давно ожидаемой им смерти матери.

                                             Энгельс — Марксу (21 октября 1858 г.):

«Как обстоит дело с твоей старухой? Твой Ф. Э.» (Маркс, Энгельс. Соч., т. 29, с. 298. Изд. 2-е).

Забавное любопытство. Воспитанность. В приличных семьях до 1917 года было принято называть своих матерей маменьками или матушками, а обращались к родителям только на Вы. Маркс и Энгельс явно торопили события. Им не терпелось «равенства», до зуда во всем теле хотелось того зверино-первобытного состояния, где за определенной чертой физической слабости  начинают исчезать понятия старшинства, когда каждый подросший и окрепший щенок может безнаказанно кусать и отталкивать от миски с похлебкой своих постаревших и одряхлевших родителей.

                                              Маркс — Энгельсу (22 октября 1858 г.):

«Моя мать написала мне отвратительное письмо. Она откладывает соглашение на то время, когда я ее навещу. Очевидно, вмешались третьи лица». (Маркс. Энгельс. Соч., т. 29, с. 299. Изд. 2-е).

 

                                                    Маркс — Энгельсу (13 декабря 1859 г.):

«Вчера я предпринял последнюю попытку произвести «нажим на родных», которая, быть может, удастся». «Твой Маркс». (Маркс, Энгельс. Соч., т. 29, с. 425. Изд. 2-е).

Маркс излишне скромничал. Нажимать он умел, и не только в макро-, но и в микро-политике. Тысячу раз был прав Жозеф Прудон, называя его кровопийцей. Заимствовав и основательно изучив технику «нажима» вурдалаков и упырей, Карл Маркс довел ее до совершенства, он вытягивал материальные блага даже на расстоянии у собственной матери, родственников, друзей, их родителей, товарищей по партии  и ее рядовых членов.

                                                     Маркс — Энгельсу  (7 мая 1861 г.):

«Мне нужно сообщить тебе много такого, о чем лучше рассказать устно, чем в письме. Итак, прежде всего о делах. У своего дяди (Лиона Филипса) я пока выжал 160 фунтов, так что мы смогли выплатить большую часть наших долгов. Моя мать — у нее совсем нет наличных денег,  и она быстро приближается к своему концу, — уничтожила несколько долговых расписок, выданных мною ей раньше. Это довольно приятный результат двух дней, проведенных у нее». (Маркс,                                  Энгельс. Соч., т. 30, с. 127. Изд. 2-е).

Сам Карл рассказывает нам о своем основном занятии. Это не производство блага для народов, а бытовое преступление —  выжимание денег из престарелого дядюшки по принципу выдавливания лимона в стакане с чаем.

Маркса можно было бы поздравить со столь удачным времяпровождением. Многие денежные долги ему простила мама. Могла ли подумать бедная маменька, чем все это обернется для нее.

                                                  Маркс — Энгельсу  (6 ноября 1861 г.):

«От старухи получил вчера ответ. Одни только нежные фразы, но никаких денег. Кроме того, она сообщает — хотя мне это давно известно, — что ей 75 лет и что она страдает от многих старческих недугов». (Маркс,  Энгельс. Соч., т. 30,  с. 161. Изд. 2-е).

Снова Маркс ждал только денег от матери. Он оставался глух к ее материнским чувствам. Какой нетребовательный и одновременно заботливый сын был у Ген­риет­ты Маркс! В своем глазу Карлуша бревна не примечал.

Не достигнув и 40 лет от роду, он стал развлекать окружающих «высокохудожественными» описаниями перенесенных им мнимых болезней; его литературный слог мог вызвать стойкое чувство отвращения у самого небрезгливого человека.

Но подробнее об этом в следующей главе, а пока продолжим.

                                                     Энгельс — Марксу:

«Недостающую сумму тебе придется тогда уже непременно выколотить из своего голландского дядюшки (Лиона Филипса)». (Маркс, Энгельс. Соч., т. 30, с. 256. Изд. 2-е).

После удачно проведенных операций Карл обычно высказывал снисхождение к своей жертве:«Теперь, милый дядя, прощай. Несмотря на карбункулы и фурункулы, считаю два месяца, проведенные в твоем доме, одним из счастливейших эпизодов в своей жизни, и всегда буду испытывать благодарность за доброту, которую вы ко мне проявили». (Маркс,  Энгельс. Соч., т. 30, с. 536. Изд. 2-е).

                                         Маркс — Энгельсу (10 сентября 1862 г.):

«Дело в том, что я хотел насесть на своего дядюшку. Но тот, как оказалось, сам отбыл на континент». (Маркс,  Энгельс. Соч., т. 30, с. 234. Изд. 2-е).

Дядюшка был стреляным воробьем  — догадался, что ему угрожало очередное общипывание. Инстинкт выживания диктовал план спасения, что вполне естественно, ведь каждый визит К. Маркса вводил дядюшку в плачевное состояние. Попытка завладеть деньгами родственника на этот раз сорвалась. Далеко не всегда дядюшке и всем остальным удавалось удачно скрыться из поля зрения хищного Мавра. Для многих все заканчивалось более чем трагично.

Пришло время предъявить вопиющий факт, относящий К. Маркса к роду злодеев — человек желал смерти своей матери! Карл часто переступал  пятую заповедь Закона Божьего,  гласящую: «Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет, и да долголетен будеши на земле». Он не был почтителен к родителям (впрочем, как и Энгельс), оскорблял их словами и поступками. Наивно будет думать, что Карл молился за них Богу, помогал им в трудах, заботился о них в болезни и старости. Коммунистическое и материалистическое безверие настолько развратили Маркса, что он с легкостью переступил   шестую заповедь «Не убий» по отношению к собственной матери. В христианской жизни и вере даже пожелание смерти человеку и ее ожидание — сродни убийству.

                                                 Маркс — Энгельсу  (8 января 1863 г.):

«Известие о смерти Мери меня столь же сильно поразило, как и потрясло. Она была так добродушна, остроумна и так к тебе привязана». Это можно с натяжкой назвать выражением соболезнования по поводу преждевременного ухода в мир иной близкой подруги Энгельса. Карл продолжает: «РАЗВЕ НЕ МОГЛА БЫ НА МЕСТЕ МЕРИ ОКАЗАТЬСЯ МОЯ МАТЬ, которая все равно влачит теперь существование, преисполненное всяческих физических недугов, и достаточно пожила на своем веку? Ты видишь, к каким странным мыслям приходят «цивилизованные» под гнетом некоторых обстоятельств. Привет. Твой К. М.» (Маркс, Энгельс. Соч., т. 30, с. 255. Изд. 2-е).

 

 «Разве не могла бы на месте Мери оказаться моя мать?..». Но местонахождение Мери — гроб! Мери была предана земле, ее тело покоилось на кладбище, и местные черви приступили к мрачной трапезе. Материалист Маркс не мог не представлять этого детально, тем не менее хотел, чтоб его родная мать возлежала там же. Она устраивала сына больше мертвой, чем живой! Если в восточной легенде повествуется о том, что престарелая женщина сама себе выбивает остатки зубов, чтобы избавить сына от своего присутствия, то здесь мы сталкиваемся с проявлением большего дикарства. Создается впечатление, что К. Маркс был готов собственноручно выбить зубы своей матери и снести ее на вершину горы смерти подобно японскому Нараяме.

 «…к каким странным мыслям…» — значит, в какой-то степени он сознавал кощунство своего желания.

 «цивилизованные» — то есть безбожники.

 «…под гнетом некоторых обстоятельств…» — при определенных материальных затруднениях Маркс и ему подобные готовы об­речь на смерть даже своих родителей, при этом находя оправдание своим поступкам.

 «Привет» — К. Маркс абсолютно хладнокровен.

Как оказалось, высокие чувства, доступные не только сверхособым гражданам, а любому здравомыслящему человеку, элементарная сердечность, участие и милосердие были чужды новатору коллективостроения. Горькая правда должна привести в ужас всех матерей.

Какое право имел Маркс учить наро­ды, если он позволял себе воровские действия, аномальные высказывания и кощунственные пожелания в адрес самых близких людей?! Маркс желал ускорить смерть своей матери в зрелом возрасте, в период активной научной деятельности и старательного разжигания пожара мировой революции, что не оставляет малейшей возможности сослаться на несмышленость подросткового периода.

Вспоминаются слова из Библии: «...и восстанут дети на родителей и умертвят их… Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных».  Мк. 13, 12, 22).

Подозрительно быстро, в том же году, пожеланиям сыночка Карлуши суждено было сбыться. Маркс писал Энгельсу 2 декабря 1863 года: «Два часа тому назад пришла телеграмма о смерти моей матери. Я сам уже стоял одной ногой в могиле». Имеется в виду очередная пара фурункулов. Если надеетесь услышать скорбные фразы верного сына о безвозвратной потере близкого человека, то напрасно. Таких слов нет, вместо этого здоровенный дядя с большой бородой принимается причитать о своих сомнительных болячках. Как-то Мавр обследовался у врача, желая получить денежную ссуду в обществе страхования жизни. Почтенный доктор был настолько удовлетворен созерцанием широкой и упитанной марксистской груди, что завершил осмотр досрочно, «не пожелав снять штаны» с ее обладателя. «Для урегулирования вопроса о наследстве я должен поехать в Трир. Аллен, снабдив меня на дорогу двумя огромными бутылями лекарства, нашел эту поездку даже полезной. (Значит, его личный врач был того же мнения). Рана еще не отгноилась, но на всем пути у меня будет достаточно самаритянок, чтобы класть на нее пластырь.

Прошу тебя поэтому прислать мне срочно столько де­нег, чтобы я мог тотчас же выехать в Трир. Привет. Твой К. М.» (Маркс, .Энгельс. Соч..,   т. 30,  с. 368- 369.  Изд. 2-е).­

«Смертельно» больной Маркс с чиряками ниже пояса (впоследствии переживший свою мать на 20 лет) уже через два часа после трагического известия, жизнерадостно суетясь, собирал чемоданы, предвкушая долгожданное оформление наследства, щедро раздавал приветы и снова попрошайничал.

Что ж, в его возрасте было поздно перевоспитываться. Смерть матери его не изменила.

                                               Маркс — Кугельману  (29 ноября 1864 г.):

«Мои домашние обстоятельства улучшились благодаря наследству, полученному после смерти матери». (Маркс,  Энгельс. Соч., т. 31, с. 364. Изд. 2-е).

Без комментариев.

Пару лет спустя Мавру снова улыбнулась удача. Конечно, в его понимании этого слова.

                                                 Маркс — Энгельсу  (8 ноября 1865 г.):

«Одна приятная новость. Одна из двух франкфуртских теток, Эстер Козель, скончалась, но не оставив завещания, так как боялась, что умрет, если оставит завещание. Я поэтому должен буду делиться с другими наследниками, чего не было бы в случае завещания, так как к другим она не благоволила». (Маркс,   Энгельс. Соч., т. 31, с. 129. Изд. 2-е).

Симпатия была взаимной. Карл Маркс тоже «благоволил» к своей тете, только руководст­вовался другими соображениями. Смерть горемычной Эстер стала весьма радостным событием для Карлуши, он и не скрывал счастья. Возможно, ее страхи не были пустым вымыслом, кто знает. Так или иначе, но повод для огорчения всегда найдется, ведь ему пришлось делиться наследством с родней, имевшей те же права, что и он, а этого алчному Марксу крайне не хотелось.

Небезосновательно возникло товарищеское прозвище Маркса – Мавр. Яркость клички предполагает, что и самые близкие люди из его окружения имели представление об ис­каженном внутреннем мире Карла Маркса. Литератур­но-трагедийный образ Мавра (Отелло), созданный Шек­спи­ром и впоследствии, вероятно, послуживший поводом

«окрещения» Маркса, нес в себе значительное количество отклонений от духовной жизни полноценного человека. Типаж обладал крайне болезненными, ненормальными чертами характера: маниакальной жестокостью и шизофреничной нетерпимостью, подпитываемыми варварской, наполовину дикарской сущностью индивида.

 Отелло был всего лишь ягненком, ослепленным яростью, по сравнению с бесчестным и дальнозорким Карлом. Все объясняется психологической особенностью.  Друзья и особенно близкие думали гораздо лучше о нем, чем было на самом деле. Сегодня, после завершения цикла затмения, тене­вая сторона личности Маркса становится доступна всеобщему обозрению. Безобразное скопление разнородных изъянов  хорошо видно даже сквозь матовую призму времени.

 Карл Маркс последователен и закономерен в своем безумии, сродни шекспировскому Мавру. Это в определенной мере раскрывает Мавро-марксистскую идею массового уничтожения невинных «Дездемон», основанную на прочном фундаменте научно-материалистического метода, в частности, закона «Единства и борьбы противоположностей». По сей день верные "марксиды" зрят пути разрешения антагонистических противоречий в обществе лишь в революциях и массовом терроре.

Скоропостижное построение социалистической системы было основано не на идеях добра, а на духовном убийстве, человекоубийстве и матереубийстве! Недаром Маркс, распространяя свои мысли, внушал: «Законы, мораль, религия — все это для него (пролетариата) не более чем буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы» (Манифест коммунистической партии).

Преступник и злодей в состоянии сшить ватник или свалять валенки, произвести высококачественный стол или табурет, —  таким плодотворным трудом пытаются занять рецидивистов в местах тюремного заключения. Сам Карл Маркс проявлял незаурядные познания в столярном деле, утверждая:«…как только он (стол) делается товаром, он превращается в чувственно-сверхчувственную вещь. Он не только стоит на земле всеми своими четырьмя ножками, но становится пред лицом всех других товаров на голову, и эта его деревянная башка порождает причуды, в которых гораздо более удивительного, чем если бы стол пустился по собственному почину танцевать». (Маркс. Капитал, Т. 1,

 1955, с. 77).  Мавр мог сколько угодно торговать своими громоздкими трудами, ставить в целях рекла­мы столы на «голову» —  безобидное и аполитичное занятие, но возводить «чувственно-сверхчувственный» дурман в ранг государственной системы не просто ошибочно. Это преступно.

Как следствие, Маркс никак не мог прижиться в цивилизованных странах. Он неоднократно изгонялся из Германии, Франции, переселялся в Бельгию, возвращался обратно, попутно пробовал «просвещать» австрийские «массы», но нигде долго не задерживался. Так и не найдя благоприятной среды для творческой работы, Мавр приземлился в Великобритании. Там его великодушно терпело аристократическое правительство, проявляя выдержку и с пренебрежением по­глядывая на Карлушины выходки, в том числе и на призывы к мировой войне против самой Англии.

Воры, маньяки и матереубийцы могут талантливо выполнить любую работу, но верить им на слово, особенно когда дело касается идеи построения «светлого будущего», крайне безрассудно и смертельно опасно. Цена спроектированному Марксом райскому  коммунистическому общежитию — миллионы людских судеб, принесенных в кровавую жертву лжепророкам. Достойный результат 70-ти лет жизни СССР, проведенных в «овечьих загонах», — сегодняшняя нищета.

В какие бы белые одежды и милые маски ни рядились Вараввы — не произвести им добрых и значимых дел. В Библии сказано: «Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые». (Мф. 7. 18).

Всевозможные интерпретации Мавро-марксистской идеи еще долго будут собирать голоса на выборах претендентов во власть.

Справедлив Господь, давший нам полную свободу распоряжаться своим настоящим и будущим.